пусть тут полежит, глядишь, послушаю Отец Паганини сказал ему — мне твоя музыка не нравится, но её любит публика, поэтому я буду заставлять тебя заниматься всё больше и больше, чтобы ты в конце концов стал богатым человеком и обеспечил своему отцу богатую старость.
— Но, папа! — сказал Паганини.
— Молчи! — резко бросил ему отец...
— Я устал... — сквозь слезы пробормотал Никколо.
— Никакой усталости! — грубо смеясь, отвечал ему отец, — Ха-ха-ха! Только труд, только труд, маленький бездельник! Я тебе покажу, как перечить отцу! — И ударил его указкой по рукам. Так он делал всегда, когда Паганини начинал плакать и жаловаться на усталость.
— Вспомни Моцарта! Вспомни Моцарта! — кричал отец, ударяя его по рукам и ногам.
На концерте Никколо Паганини были Шуман, Шопен, Берлиоз...
После посещения этого концерта, они стали романтиками. Они перестали зависеть от всего, что только могло связывать человека, его возможности и силы.
— Дьявол... Дьявол! — шептались в толпе после концерта, когда Никколо выходил облаченный в черную одежду подчеркивавшую и без того его бледное лицо и худобу... Он проходил, довольно ухмыляясь, вниз опустив глаза, он знал — его смычок, ещё и не то может...
Он садился в карету, — трогай! — И уезжал...
В темноту, туман...
